Сперва цитата:
Тост показался депутату не вполне удавшимся, хотя он понимал, что генерал имел в виду что-нибудь вроде окончания службы, или задания, или дежурств - чем они тут занимались и как это называется, он не знал и не хотел. Видимо, остальные тоже поняли генерала в хорошем смысле, поскольку шумно встали и относительно дружно прокричали "у-ра", с требуемым горизонтальным растягом, после чего лихо хлопнули и принялись рассаживаться обратно, скребя ножками стульев по бетонному полу. Пьяненькая тётенька дрожащими руками налила сама себе крымского шампанского и выпила отдельно.
Генерал не остановился. Он не собирался оставливаться на достигнутом. Судя по мыльному блеску глаз, он вообще не собирался останавливаться.
- Таарищи, внимание! - эхо снова запрыгало по залу. - Хочу сказать очень важные слова. Мы все... отдавая единый воинский долг... служили нашей Родине, как отцы служили нашим дедам... - заклекотал Фирьяз Давлетбаевич, делая в речи специальные военные паузы. Депутату казалось, что куски фраз вылазят у генерала изо рта, как пузыри, надуваются вокруг губ и потом с брызгами лопаются: бляп, бляп.
- Чётко исполняя свои воинские обязанности до последнего приказа о расформировании... мы не посрамили своим ратным трудом родные просторы и славу наших предков, военно-космических сил, ныне ракетных войск стратегического назначения...
Прапор, наконец, пал - классически, мордой в стол, с последующим оседанием тушки вниз под скатерть. Такого падения Пархачик не видывал с прошлого тысячелетия. Он мысленно зааплодировал, и тут же закружилась голова, закололо в груди и подступило явственное ощущение чего-то нехорошего.
Депутат тряхнул головой и наваждение пропало.
- Нашу вечную память падшим и ушедшим в запо... кх, в запас, - генерал звонко кашлянул, подравнивая речь. - И безоговорочную преданность Президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным, самым чутким к нуждам армии человеком... и величие нашей многострада... - тут генерал запнулся ощутимее, - многонациональной Матери-Родины... с честью носящей высокое звание Российской Федерации! Гризантальна с растягом троекратно, таарищи - у-ра!
- У-ра! У-ра! - закричали подчинённые.
Генерал, наконец, прикрыл поддувало и взялся за стопку. Все нестройно зашумели, зашелестело стекло, зацокали вилки о тарелки: люди торопились выпить и закусить.
Сорокина с Днем опричника пиарили честнее. Сорокина хвалили за усердие в раскрытии темы говнорашки, говнонарода и прочее, прочее... Сразу ясно, что читать Сорокина нет смысла. Для пиара Константина Крылова дружно избрали иную тактику - далекое, несвязанное с современностью будущее, глубокая философия, тайные смыслы. Ах, вы не торопитесь бросить книгу, в неё надо вчитаться. Правда, Галковский ещё поощрительно упомянул про обилие "уголовной эротики".
Дальше, правда, идет забористее, вроде, фантастика, но с раввином и бин-Ладеном. И, конечно, потом появляется тема Золотого Ключика и Приключений Чиполлино.
- Штаники сыми, дусик, - предложил Арлекин, прижимаясь к Пьеро сзади и гладя его бёдра. Пьеро не отреагировал - он вспоминал строки Лотреамона о витринах магазинов на улице Вивиен и в который раз силился понять, что такое "витрина".
Равнодушный ко всему Кенни в потёртой парке с капюшоном - он её никогда не снимал - сидел на корточках в углу и подрёмывал. От него пованивало несвежим тряпьём, высохшим потом и застарелым унынием. Пьеро ощущал его ауру - тускло-оранжевую, сдувщуюся, какую-то даже слежавшуюся, как давно не расправлявшееся бельё - как продолжение его запаха. "Не жилец" - почему-то подумал он, и внезапно ощутил холодный ток вверх по позвоночнику. Дар пробудился, Дар показался - впервые за все эти дни, заполненные мучительным смятением чувств и айс-дефолтами с их долгой адреналиновой тоской.
Пьеро смотрел на Кенни и видел - чем-то вроде седалища души, - почерневший капюшон в траве. В нём, как ядрышко в скорлупке, белел череп. Левую глазницу пронзал ствол борщевика, туго налитой дурным соком, прущий вверх, в небеса - слепые, неблагодарные.
В небе что-то замкнуло так, что всё осветлилось мерцающим судорожно сиянием. Небо треснуло огромной коленчатой молнией, так что Пьеро послышался отдалённый грохот крошащегося воздуха. Он прижался к иллюминатору, расплющивая бледное, томное лицо о суровый пластик.
Почему обожествлялась молния? - подумалось ему. Почему молния - бог? Потому что в ней сила. Бог силён. Остальное неважно.
- Бог силён, Мальвина, - пролепетал он, как бы не замечая руки Арлекина, торопливо шарящей у него в панталонах.
Задремавший было Карабас недовольно пошевелился в кресле: разбудившая его мысль Пьеро показалась ему неглубокой, а приставания маленького педрилки - пошленькими. Он сосредоточился и мысленно ущипнул Арлекина за простату.
- С-скобейда! - ненавидяще прошипел Арлекин, от неожиданной боли сложившись пополам, как перочинный нож.
Это и есть та эротика, которая понравилась Галковскому. Я даже понимаю, что журналистка Ульяна Скобейда для многих весьма сексопильна и вполне имеет право на присутствие в сексуальных фантазиях Крылова. Я понимаю, что в Крылове и даже в Галковском была Божья искра, правда, взяли их работать на систему за то, что от этих искорок время от времени серой пованивает. Проблема в том, что Крылов упустил то время, когда он мог написать роман как бы психически здорового человека. Может, на короткий рассказ его хватило бы, но на роман не могло хватить. Точно также Галковского уже никогда не хватит на нормальную, большую книгу. Мозги не так завернуты. Написал про войну Китая против США и Британии в союзе с Японией во Вторую мировую, ну, напишет, как Сталин в союзе с Гитлером вторгся в Аргентину и вышвырнул оттуда американские войска.
