И тогда он произносит длинный спич, смысл которого примерно такой: я — твой ровесник. У тебя – ни одного седого волоска, а у меня вся шевелюра седая. Я поседел на тяжелой работе, ловя шпионов, а ты, сукин сын, занимаешься любимым делом, как сыр в масле катаешься, смотришься как огурчик. Тебе и сорока трех твоих не дашь! И недоволен еще, что тебя, видишь ли, за
границу не пустили!..
Причем речь эту он изрядно приправлял матом. Для большей, вероятно, выразительности. Наконец утомился, замолчал, сел.
Тут я встал. Продемонстрировал первым делом, что мат я знаю не хуже его. И сказал: «Да ты, мать твою и в бога и в душу, ты с кем говоришь? Ты кагэбешник настоящий?.. Мой отец работал с Дзержинским, работал в ВЧК и действительно настоящих шпионов ловил, и настоящих шпионов в двадцатые годы засылал и переводил через границу. Ты мне, сыну старого большевика, брату героя Отечественной войны, вступившего в партию в Сталинграде и погибшего на Украине, ты мне все это говоришь? Да ты мне, мерзавец, политическое недоверие оказываешь? Да мне плевать на эту заграницу, но, чтобы ты мне вот так – мы тебя пустим, мы тебя не пустим, – я терпеть не намерен ... и этого говнюка, который мельтешит в институте ...».
Кончил и сел.
Он некоторое время изумленно на меня смотрел, а потом сказал: «Да ты же наш человек! И что мне про тебя вот столько писали?! Да я тебе верю. Езжай куда хочешь».
Иван Алексеевич Артюхин, как ни странно, оказался вовсе не плохим человеком. Много позже он мне рассказал что именно про меня было написано, какое «досье» собрано – чушь в основном. Так или иначе, но я действительно через несколько месяцев улетел в США, и после этого у меня с этой конторой не было никаких осложнений. И Романова он убрал из института, при нем сказал: «Я понимаю, он у вас не должен работать».
В данном случае я не хочу акцентировать факт зверств ЧК, в которых замешан папаша Алферова, и как данный факт сочетается с одобрением Алферовым развала СССР, затем конфликтами, когда его институт стали лишать финансирования. Вопрос даже не в чванстве Алферова, который назвал Артюхина - оказался вовсе не плохим человеком. Это классика в отношениях Швондеров и Шариковых. Хотел бы назвать хорошим, но "гордость" остановила.
Я хочу обратить внимание на более важный момент - креативность подобных граждан в науке во многом определяется их способностью брать у подчиненных идеи и выдавать их за свои. Когда американцы очень долго не хотели давать Алферову нобелевку, они были вполне логичны - да, идеи пробивные, но вряд ли сынуля чекиста их сам выдвинул и разработал. Отсюда нежелание американцев приглашать Алферова и ему подобных к себе и давать зарплату в миллион баксов. Американцы в своё время дали такую зарплату Абрикосову. После этого у нас ряд светочей захотел ровно того же, а им не предложили. Американцы очень тщательно исследовали СССР и господствующие в нем типажи личности. Кстати, они пытались использовать администраторов от науки с чекистским менталитетом на меньших зарплатах, но сплошь и рядом их ждал провал. Званий много, а идей без возможности реквизировать их у подчиненных мало.
Интересно, что Алферов даже не замечает, как подобные воспоминания могут восприниматься гражданами, непричастными к преступлениям ЧК. Ещё меньше он желает понимать, как любовь к чекизму воспринимается после сдачи чекистами их ненаглядного СССР.
